В сообщении, которое подготовила Юлия Зиновьева говорится:

– Батюшка, расскажите, как вы выбрали стезю священнослужителя? Что подтолкнуло вас на этот путь?

– Это было достаточно спонтанно. Сам я не из священнической семьи. И в юности, наверное, как и большинство моих сверстников, думал, что после учебы буду работать на одном из предприятий металлургической и горной промышленности. Я родился в городе Макеевка Донецкой области, и градообразующими предприятиями у нас были угольные шахты и металлургические комбинаты, поэтому, в принципе, свою дальнейшую жизнь я и связывал с этими отраслями. Сам я из семьи шахтеров: и дед шахтер, и отец шахтер. Обычная семья рабочих. Но развал Советского Союза и все вот эти пертурбации, которые были в 90-е годы в обществе, наверное, затронули жизнь каждого человека и мою собственную перевернули настолько, что даже сам не представлял. Как говорят, человек предполагает, а Господь располагает.

На рубеже 1993-го года в наш город приехал протоиерей Вячеслав Филатов – будущий викарный епископ Макеевский Варнава. Это был замечательный священнослужитель и иконописец. Именно он первый в нашем регионе начал собирать ребятишек по школам для проведения бесед и организации воскресной школы. Первым на занятия к отцу Вячеславу начал ходить мой одноклассник, впоследствии принявший монашество, и однажды ради интереса за компанию с ним отправился и я – посмотреть, послушать. Да так и остался там.

Я попал в совсем другой мир, неизвестный мне, обычному ребенку, который по факту учился в общеобразовательной школе, параллельно занимаясь в музыкальной школе, и кроме вот этих двух составляющих больше ничего не видел и не знал. Занятия в воскресной школе перевернули мое мировоззрение.

– А родители не противились тому, что вы посещаете эти занятия? 

– Нет, родители ничего не говорили, потому что уже в семье в то время уже была Библия, и периодически Евангелие читалось в семье. То было особенное время, когда только-только начали появляться перепечатки священных текстов – зарубежные издания разных организаций, например, Гедеоновых братьев и тому подобное. Это было редкостью и очень ценилось. Поэтому родители также потянулись к вере. К этому времени как раз построили новую церковь рядом с домом в честь праведного Иоанна Кронштадтского, и мама начала одной из первых ходить в этот храм, а потом и отец стал помогать на службах.

– Расскажите о своих родных. Вы сказали, что семья шахтерская, рабочая… Выходит, династия?

– Это могло бы стать династией, если бы я стал шахтером, но нет. Дело в том, что в советское время дед по материнской линии перебрался на Донбасс из Белоруссии, а его супруга, моя бабушка, была родом из деревни Серебряновки Курской области. А вот по отцовской линии – все очень любопытно. Мой прадед был зажиточным крестьянином, который жил в селе Короча – он буквально отсюда, из-под Белгорода. Соответственно, его фамилия происходила от названия села – Коротких. Потом она немного изменилась. Когда случилась революция, он буквально под покровом ночи бежал. Его предупредили о том, что придут раскулачивать и, возможно, для него это закончится расстрелом. Он спешно уехал на Донбасс один, оставив здесь семью. На Донбассе тогда начали открывать новые каменоломни и шахты, и он смог устроиться там, а через год вернулся, чтобы забрать навсегда в Макеевку свою супругу с детьми.

– Значит, ваши предки, вероятно, были верующими людьми? Может быть, поэтому ваши родители тянулись в храм?

– К сожалению, доподлинно мне это неизвестно. Не принято было обсуждать. Единственное, что может послужить этому подтверждением – мои детские воспоминания. Помню, когда приезжал к родителям отца, я всегда обращал внимание на фото, что стояли на подоконнике, – там был изображен протоиерей с двумя крестами. Мне говорили, что это просто какой-то наш предок. Я не знаю, как эта фотография сохранилась и пережила годы Великой Отечественной войны. Но она стояла наряду с иконами, которые тоже были в доме у деда по отцовской линии. Видимо, традиции помнили, что-то сохранилось в их сердцах. Всегда посещали храм на Пасху, ходили на Богоявление агиасмы набирать, ну а в остальное время работали на предприятиях. 

– А потом, вы говорите, мама решила Библию купить.

– Дело в том, что тот духовный вакуум, который сложился в конце восьмидесятых – начале девяностых, необходимо было заполнять. Такова природа человеческой души, она не терпит пустоты. Чем заполнить? Как обрести веру? Многие тогда ударились в оккультизм. В то время книги разные пошли в народ. На развалах книжного рынка лежали рядом Агни йога, творения Блаватской, Рериха, Клизовского, Андреева и им подобные. Так или иначе, через руки родителей проходили те или иные книги. Это был серьезный поиск. 

Люди начали задумываться о том, что такое жизнь, каково предназначение человека в этом мире. Но вот Господь незримым путем вел моих родных и на вершине этого этапа духовного возрастания Он дал им в руки самое ценное, что есть, а именно – Евангелие. Конечно же, много теплых и душеполезных бесед с ними провел отец Вячеслав, взращивая как мудрый пастырь семена веры в душах только начавших воцерковляться родителей.

– И так в итоге вы выбрали путь веры?

– Да, я принял решение, что после окончания школы буду пытаться поступать в Одесскую духовную семинарию. Меня очень поддерживал в этом отец Вячеслав. После средней школы я целый год нес послушание штатного пономаря у уже архимандрита Варнавы в новом построенном соборе в честь святого великомученика Георгия Победоносца.

– После этого вы поступили в семинарию? Как проходило ваше дальнейшее обучение?

– В 1996-м я поступил в Одесскую духовную семинарию, где на протяжении учебы нес послушание уставщика в семинарском хоре. По окончанию семинарии в 2000 году по ходатайству Высокопреосвященного Агафангела, митрополита Одесского и Измаильского, который в то время был председателем учебного комитета, я поступил в Киевскую духовную академию, где по 2004 год проходил обучение. Закончил я ее со степенью кандидата богословия, защитив диссертацию.

Главное, чем ценно для меня это время, кроме основных семинарских и академических занятий, это мое общение со знаменитым старцем схиархимандритом Зосимой (Сокуром). С ним я познакомился на первом курсе семинарии. У меня тогда накопился ряд вопросов, которые мой духовник посоветовал разрешить именно со старцем. Мой духовник – тогда уже архимандрит Варнава (Филатов) – дал автотранспорт, благословил поехать к старцу. В то время у отца Зосимы были очень больные ноги, он страдал сильным варикозом и проходил лечение в специализированной больнице города Горловка. Туда я и поехал. Зашел к нему прямо в палату. Припоминаю, что тогда мы с ним очень долго беседовали, он дал мне ряд наставлений и увещеваний, которые потом действительно сбылись. После строго-настрого наказал мне спустя время, на летних каникулах, приехать на беседу к нему в монастырь. Что было потом и сделано. Я тогда многое с ним обсудил, и он многое открыл мне, объяснил…

– Каким был отец Зосима? 

– Преподобного Серафима Саровского называли огненным человеком, пламенеющим. Вот можно было так же сказать и про отца Зосиму. Нельзя сказать, что он был тихим и спокойным. Он весь горел как факел, предстоя перед Богом и людьми, и всегда являл собой пример для подражания. Понятно, что старчество нельзя просчитать, нельзя подогнать под какой-то алгоритм, это духовное творчество – проявление божественной силы в самой душе человеческой.

Вся жизнь отца Зосимы была духовным творчеством или, вернее сказать, духовным зодчеством. Это и храмостроительство, и аскетика, и миссионерство. Это был настоящий просветитель Донбасса, и одному Богу только известно, сколько всего он совершил для людей. Не скажу, что мы с ним часто виделись, но при малейшей возможности я старался бывать у него и получать ответы на свои вопросы. Это очень помогло мне в годы учебы. Потом, впоследствии, будучи иподиаконом и референтом митрополита в Донецкой епархии, я часто сопровождал владыку Иллариона в его поездках. Он же в свою очередь любил приезжать в село Никольское, где служил отец Зосима, и молиться с ним. Поэтому со старцем я встречался уже даже после окончания академии.

– Как сложилась ваша дальнейшая жизнь?

– После окончания академии я приехал в свой родной город Макеевку Донецкой области. Где после приема у Высокопреосвященного Иллариона, митрополита Донецкого и Мариупольского, я нес послушание иподиакона и референта при епархиальном управлении. Наконец в 2006 году я был рукоположен в сан диакона, а потом и в священнический сан. С этого времени я служил под омофором владыки Иоанна, в ту пору архиепископа Белгородского и Старооскольского в храме мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии г. Белгорода.

– Как принятие сана повлияло на вас?

– Я скажу честно, все то, что представлялось в академии, в семинарии, даже на 50 процентов не соответствовало той живой реальности, которая буквально обрушилась на меня после хиротонии. Конечно, мне пригодился весь багаж богословских знаний, который был за плечами после учебы. Но то была лишь совершенная инструкция, теория. А мне нужна была практика. И тут буквально пришлось все познавать с нуля. Вся дальнейшая жизнь священнослужителя – это сплошное миссионерское поле. А раз так, то, как говорил апостол Павел, для эллина надо стать эллином, для иудея надо стать иудеем… А это значит – постоянная проповедь, нескончаемое общение с людьми. С реальными живыми людьми. Понимаете? А у них бывает всякое, и психологические травмы, и житейские неурядицы. А жизненного опыта у меня, молодого священника, после семинарии и академии по факту и не было. Переживаешь, пропускаешь через себя, через сердце, через молитву, вот это все – и тогда жизненный опыт аккумулируется. Помогали и советы старших – мудрых опытных священнослужителей. 

– А что самое главное для священника?

– Не привыкать.

– Не привыкать к чему?

– Ко всему. Жизнь священника по факту состоит из многих новых вводных. То есть все постоянно меняется, что-то новое открывается. Обстоятельства, люди, проблемы, заботы. Все каждый раз новое. И когда ты решаешь, что очередной вопрос уже завершен, что обстоятельства устаканились, и к людям привык, все отладил почти до автоматизма, случается остановка и сбой. Ты выбираешь некую парадигму, в которой тебе очень удобно находиться и комфортно жить.  Но на самом деле это катастрофа для священника, духовный стопор. 

Еще самое важное и самое радостное для священника – Евхаристия. Особенно это понимаешь в период длительного отпуска или командировки, когда долго нет возможности совершать Литургию. Возникает ощущение, будто потерял нечто важное, без чего у тебя нет защиты и спокойствия. И потом, как только причастился Тела и Крови, Господь покрывает тебя Своей благодатью. Как будто надел защитный костюм, огнеупорный, и никакое воздействие внешнего мира не страшно тебе. А как пропускаешь Причастие, начинаешь эту защиту терять, становишься перед миром, перед грехом уязвим. И каждая искра мира тебя может обжечь, нанести рану душе. И вот тут ты начинаешь действительно ценить то, что дает именно право священства. Предстоять у Престола перед Богом и молиться за стоящих за твоей спиной, возносить за них ходатайство, быть недостойным соработником Господа.

– Это большая ответственность – молиться за всех людей?

–  Ответственность не совсем подходящее слово. Я не могу отвечать за принятие решений всех людей, кто обращается ко мне как к священнику. Моя задача – дать каждому понять, что ответственность за их судьбы как раз лежит на них самих, памятуя, что Господь над нами всеми. И если человек готов это осознать, то Господь его не отвергнет и услышит. Вот эта грань очень тонкая. И чтобы ее прочувствовать, нужно иметь постоянное предстояние и хождение перед Богом. Это очень тяжело. Но этому есть живой пример – тот же схиархимандрит Зосима.

– Батюшка, Вы говорили, что священническое служение – это постоянное миссионерство. А что Вы конкретно имеете в виду? В чем оно должно проявляться?

– Я как-то прочитал статью, где один из наших современников, священнослужитель, размышляя о жизни на приходах, сказал: «У меня сложилось впечатление, что у каждого – свое православие». Это меня сильно озадачило. У нас же есть Писание, Предание Церкви Христовой, святые отцы, в конце концов. Как может быть другое православие? А оказывается, очень даже может! Понял я это только со временем. Люди, к сожалению, креститься приходят, а воцерковление и духовное просвещение в них отсутствует. Многие ведь внешнюю обрядовую сторону соблюдают, что не сложно в принципе, но знать, на чем она зиждется, что является ее фундаментом, зачастую и вовсе не знают. Обратите внимание, если у вас есть родственники в той или иной деревне даже в нашей области – везде свои разные традиции. Традиции, которые переросли в суеверия. Почему? Потому что люди не научены. По разным причинам – не было священника в селе, не передали предки традиции. А может быть, и просто человеческая лень – проще ведь соблюсти общепринятую условность, суеверие, чем вникать в сложную суть. И вот поэтому важно священнику всегда быть миссионером и не привыкать, не расслабляться и постоянно работать с людьми. Истина черпается из одного источника, из Христа. 

– В 2011 году вы были назначены заместителем митрополита Иоанна председателем Синодального миссионерского отдела Московского Патриархата. Расскажите об этом, пожалуйста.

– Началось все с преподавания. Мне предложили попробовать себя в качестве преподавателя и педагога Белгородской духовной семинарии. Это для меня было ново, интересно. Я согласился. Вначале я был ассистентом в семинарии митрофорного протоиерея Евгения Сапсая и вел обучение по дисциплине «Литургическое богословие».

Потом я преподавал предмет «Введение в основное богословие, Догматическое богословие», и так уж получилось, что одновременно нес послушание проректора семинарии по заочному сектору образования и вдобавок был секретарем Ученого совета. Очень много было послушаний. Мне было интересно все. И вот однажды поступил звонок от секретаря епархии отца Димитрия Карпенко, который сказал, что со мной хочет побеседовать архиерей, владыка Иоанн. Владыка и предложил мне попробовать себя в роли заместителя председателя Синодального миссионерского отдела в Москве. Было интересно. Но по факту я, молодой священник, не знал, что это за работа. Одно дело – преподавать в семинарии, другое – трудиться в Синодальных структурах Русской Православной Церкви. И я отправился в Москву. Побывал за время своей работы и на Крайнем Севере, и в Сибири, и на Дальнем Востоке – и много еще где. Приходилось часто по благословению митрополита ездить в командировки, чтобы понять, как обстоят дела везде, собирать опыт приходов, что-то аккумулировать и внедрять. Особенно меня впечатлила работа Миссионерского института в Екатеринбурге, который у нас по факту является единственным миссионерским институтом в Русской Православной Церкви. И мы всячески с ним поддерживали связь, собирали опыт, который суммировался, анализировался. Впоследствии он был воплощен в так называемый банк миссионерских проектов. Где каждый священник мог обратиться в миссионерский отдел, взять нужное для себя и использовать в своей деятельности нужный компонент.

Затем, в 2022 году, митрополит Белгородский и Старооскольский Иоанн стал главой Центра поддержки миссионерских станов, который организован на базе Белгородской духовной семинарии. Я же стал одним из его заместителей. Сейчас мы курируем деятельность миссионерских станов в различных епархиях, куда по запросу последних, если это необходимо, направляем священнослужителей-миссионеров.

– Вы занимаетесь активной миссионерской работой и как благочинный 2-го Старооскольского округа. Например, инициировали проект «Хлеб жизни»…

– Этот проект родился благодаря Станиславу Владимировичу Саенко, руководителю хлебопекарного предприятия и иконописной артели, человеку глубокой веры и приверженцу традиционных взглядов. Я благодарен ему за возможность в это непростое время поддержать население, особенно сельское, с помощью этого проекта. В чем его суть? В иконописной артели во имя святых Петра и Февронии были созданы несколько уникальных образов, связанных с хлебом, – важным христианским символом. Эти образы путешествуют по сельским храмам, мы объясняем людям их суть, молимся перед ними. А после богослужения в дар сельчане получают горячий хлеб. И для сельского населения это очень важно. Потому что даже через вот этот хлеб – Хлеб жизни, как мы именуем Христа, – мы имеем некое попечение о наших стариках, которые живут все по факту уединенно и скромно.

Для нас, городских жителей, возможно, это и небольшое какое-то утруждение, но это такая великая радость для тех людей, к которым мы приезжаем. Для сельчан это нечто особенное, сокровенное. Надо видеть глаза этих людей, которые приходят на службу, прикладываются к иконам, получают в руки горячий каравай …

– А сельские жители отличаются в духовном плане от городских? 

– Да, люди, которые живут в селе, они несколько проще. Я не имею в виду нехватку образования или навыков особых, нет. Просто у них другое течение жизни, иной уклад. Они ближе в чем-то к истокам. Это всегда было, есть и будет.

Кто-то из великих сказал, что город – это скопище беглецов от Бога. И в некотором смысле это верно. В селе больше сохраняются традиции. Народ очень чуткий. Отзывчивый. Если в городе люди встречаются со священником, то обычно от них следуют просьбы о помощи. А когда приезжаешь в село, люди сами первым делом спрашивают: «Батюшка, а не помочь ли чем? Мы вот то и это можем, а вы сами решите». В городе больше суеты, люди в ней тонут.  Неудивительно, что после ежедневной суеты в режиме «дом-работа» многие чувствуют себя как белки в колесе. Не остается сил на нечто большее, важное. Вот так и пропадают субботние и воскресные дни. Неудивительно, что для многих городских некий подвиг – прийти в храм и просто помолиться, вспомнить Бога.

В селе же часто – наоборот. Воскресенье – люди в храме, особенно старшее поколение. И им не тяжело, здесь они себя чувствуют как дома. Я помню, как в юности удивлялся, как на Украине, особенно в западной части, в селах считалось позором отсутствие на службе в воскресенье. Это корни, традиции. Это нужно сохранять. А то, что сейчас там происходит – трагедия…

– Отец Александр, люди наверняка спрашивают вас, как относиться к происходящему на Украине. Что вы им советуете?

– Молиться больше. Все наши беды, как ни крути, как к этому ни относись, от того, что мы не молимся. В большинстве же многие просто шаблонно повторяют слова, но не проникаются сердцем. А как надо? Сразу на память приходят слова отца Зосимы, что молиться нужно как за своих детей, которым стало плохо. Как за себя в опасности. Мы тогда буквально вопием к Богу. Для многих что-то происходит где-то далеко. Кто-то привык. А я уже говорил, что самое страшное в духовной жизни – не только для священника – привыкание. Необходимо помнить, что все в руках Божиих, все послано нам для нашего испытания. И что мы многое можем преодолеть, имея упование на Бога. Ведь если внимательней посмотреть на культурный код русского человека, то понимаешь, что это означает, а означает оно одно – всегда идти по жизни с опорой на Бога. И надо это помнить.

– Вы являетесь главным редактором Информационного митрополичьего центра «Православное Осколье», а также занимаете должность заместителя главреда журнала «Миссионерские станы». Как вы оцениваете деятельность этих редакций? Насколько сегодня актуальна такая пресса? 

– Без прикрас можно сказать, что каждый духовный центр является неким духовным маяком, ориентиром для мирян. И если деятельность этого центра активна, то его ждет только развитие. Вспомним историю телеканала «Союз». Он родился из такого же митрополичьего Информационного отдела, как «Православное Осколье».  Да, там редакция изначально получила спонсорскую помощь от градообразующих предприятий, но главное – сотрудники просто горели идеей и смогли развить отдел до уровня всероссийского телеканала, первого православного канала. Так и наш информцентр «Православное Осколье» вырос из редакции газеты и стал первым в своем роде информационным православным центром у нас в области. Это имеет большое значение для просветительской деятельности. Прежде всего потому, что редакции таких православных изданий – это настоящий голос Церкви. И благодаря таким изданиям этот голос не умолкает и может быть услышан. Также немаловажно то, что наша редакция представляет собой экспертное сообщество, которое может дать оценку церковного события в регионе и за его пределами. Часто светские журналисты обращаются к нам за консультацией, за официальной позицией Церкви. Таким образом, наш информационный центр – это просветительский центр, – ни больше ни меньше.

– А как вы относитесь к современным информационным технологиям, в частности к социальным сетям? Насколько они помогают миссионерской и просветительской деятельности Церкви? 

– Я считаю, что это имеет первостепенное значение. Мы, люди XXI века, идем с технологиями рука об руку. И Церковь не исключение. Если в 90-е годы на первом плане были печатные средства информации, то сейчас мир трансформируется во многих аспектах. Значит, отчасти должны трансформироваться и мы, чтобы с этим миром адекватно взаимодействовать.

Печатная продукция, конечно, важна и востребована сейчас. Но все больше – для старшего поколения. А вот нынешняя молодежь, дети – они все в социальных сетях, на интернет-платформах. И мы стараемся, и там ведем свою просветительскую деятельность. Также это замечательная возможность поддерживать общение с теми, кто находится за границей и в силу обстоятельств не может участвовать в таинствах, например.

Опять же, каналы в соцсетях – это призыв ко вниманию, социальная помощь, возможность аккумулировать благотворительную деятельность. А еще сегодня многим людям гораздо проще посмотреть расписание богослужений или календарь церковных праздников у себя в телефоне.

Мир меняется, и это хорошо. Технологии совершенствуются, появляются новые ресурсы и каналы распространения информации, и мы ими наверняка воспользуемся и точно так же будем вещать слово Христово».

Фото из личного архива протоиерея Александра Короткого и архива ИМЦ «Православное Осколье»