В сообщении, которое подготовила для печатного издания «Белгородские известия» Ирина Дудка, говорится: «Сейчас Холки посещают больше 50 тысяч туристов и паломников в год. А начиналась эта туристическая история в июне 1990 года, когда несколько энтузиастов решили открыть эти пещеры для людей.

Участники событий 30-летней давности рассказали «Белгородским известиям», почему после полувека забвения вспомнили про пещеры, что обнаружили в ходе реставрации и все ли ходы откопаны.

– Я материалы искал везде. Было сложно. Помню, в лесничестве доски дубовые дали, мы из них потом входные двери и окна сделали. Нам обещали 25 студентов из пединститута, а приехали только трое, и то один увидел всё это дело и сбежал, - рассказывает Виталий Беленко, в те времена зампредседатель Чернянского райисполкома. – Три месяца работали на пещерах! Сначала чистили, потом вход кирпичом выкладывали. Столько мусора вывезли!

Одним из тех студентов был Сергей Лукинов.

– Наша задача была лопатами работать, стены закопчённые чистить, восстановить заваленный вход, - рассказывает он. – Там перед самими пещерами около 20 метров коридора со сводчатым потолком – это мы делали. Поработали август и уехали в первых числах сентября.

– Восстановление пещерного монастыря было значимым событием. Как к идее отнеслась тогда ещё советская власть?

– Это всё Василий Дмитриевич. Он был инициатором и мотором, который всё раскрутил. Он смог получить и поддержку, и финансирование. Пещеры были внесены в перечень объектов для студотрядов, а я, как секретарь комитета комсомола, перед работами обычно объезжал территории. Мы работали там за зарплату.

– Получается, комсомольцы восстанавливали православный подземный монастырь, остатки которого разрушили коммунисты в разгар борьбы с религией…

– Мы его восстанавливали как исторический памятник на месте встречи князей Игоря и Всеволода перед походом на половцев. Храм и монастырь там возникли уже после нас.

– Почему его решили восстановить?

– Это всё Василий Дмитриевич.

Каменщик Пётр Писарчук и сейчас помнит, как всё делали вручную, потому что подъехать к дыре посреди горы было невозможно. «По идее там специальный клиновой кирпич нужен, а такого не было. Я брал обычный, стёсывал с двух сторон и загонял туда. Работали с утра до самой ночи, руки отваливались, - вспоминает он. – Сначала выложили коридор, потом стену у входа. Позже там построили храм Антония и Феодосия, и стена получилась внутри храма. Вход закрывает дверь из тех самых дубовых досок».

Василий Дмитриевич Пономарёв родом из Холок. Его дом всего в нескольких сотнях метров от пещер, маковки церквей видно от калитки.

«Всё детство моё прошло в тех пещерах. Взрослые знали, что мы там, и не ругали, - рассказывает он. – Вход был завален, залезали через дырку и метров десять ползли. Дальше можно было вставать в полный рост. Мы гасили принесённые факелы и начинали прятаться, пугать друг друга, выскакивая из‑за колонн. В конце коридора была гробница с костями, мы на них бегали смотреть».

Про те кости хорошо знала его мама – Ульяна Марковна. В её детстве то были ещё святые мощи одного из последних обитателей монастыря. Десятилетней девочкой её приняли в хор церкви в Холках и обучили нотной грамоте. Когда церковь закрыли в 1938 году, Ульяне было 23 года.

– Мама рассказывала, что они ходили поклоняться тем мощам, они были укрыты, всё было чинно и аккуратно, - продолжает Василий Пономарёв. – После закрытия мама забрала и сохранила Евангелие, Библию и икону Казанской Божией Матери из монастыря. Всё было под запретом, но она сумела как‑то объединить людей, они приходили домой, поклонялись иконе.

– Почему вы решили восстанавливать пещеры?

– Летом туда толпами шли люди, особенно было много детей. Наш дом самый крайний, и все бежали к нам просить лопату. Вылезали из пещер все грязные – там же, как дождь пройдёт, всё мокрое, грязное. Я знал, что там подземный храм, святыня, крест. Тяжело было смотреть, душа болела. В 1990 году я работал в райкоме, мы сидели в одном кабинете с обществом охраны памятников. Этот товарищ всё время мне говорил, мол, ты ж с Холок, деньги выделяются каждый год и не осваиваются. Так меня и подтолкнул к действиям. На голом‑то энтузиазме далеко не уедешь.

Нашлись деньги, закупили стройматериалы, приехали стройотрядовцы. Их поселила у себя Ульяна Марковна».

Автор сообщения рассказывает: «Старый лаз теперь часть потолка там, где кирпичная кладка примыкает к меловой горе. Мы продвигаемся по узким белым коридорам и через несколько метров оказываемся в маленькой холодной келье. Электричество сюда провели во время реставрации, а монахам светила только лучина или свеча. Они спали здесь на соломе, собирались в трапезной, ходили крестным ходом вокруг подземной церкви.

– Чуть-чуть чернота осталась в углублениях, а тогда во всех пещерах не было ни одного белого места, всё в копоти, грязи, надписях, - рассказывает Пономарёв.

– Экскурсанты рассказывали, как бывали тут ещё детьми и видели, что мальчишки запускали в пещеры подожжённую покрышку. Однажды даже мопед затащили и гоняли по коридорам, - подтверждает его слова экскурсовод.

– Метр за метром студенты скоблили лопатками и скребками пол, стены, потолок, – вспоминает Василий Дмитриевич.

Кто и когда выкопал пещеры, доподлинно не установлено, зато известно, что монастырь не раз оказывался заброшен. Есть версия, что в 1620 году монахи заняли уже готовые пещеры. Через 144 года монастырь упразднили по указу Екатерины II, и более полувека подземелья пустовали.

«В 30-х годах XIX столетия пещеры, находившиеся при пустыне, а равно и пещерная церковь были возобновлены иждивением князя А. Б.Голицына, но по разным причинам монастырь не мог быть открыт», - приводит Александр Крупенков в своём путеводителе по Холковским пещерам слова авторитетного исследователя дореволюционных монастырей Василия Зверинского.

Василий Пономарёв рассказывает удивительную историю: «Моя прабабушка Мария застала то время. Она рассказывала своей внучке, т.  е. моей маме, такую историю. Верить в неё или нет – решайте сами. Голицын оставил в пещере посуду с вином, так вот ежедневно сосуд пополнялся ровно настолько, насколько был использован. И долгие годы этот источник исцелял больных и страждущих».

По сведениям Крупенкова, в последующие годы службы шли только в верхней церкви, подземная же была заброшена. К началу ХХ века о пещерах почти забыли.

В подземном храме богослужения возобновились в 1995 году, а монастырь снова открылся в 1999-м. Подземный храм площадью 60 кв. м не вмещал всех желающих, и в 2011 году его начали расширять. Болгарками отрезали слой меловой вязкой породы, давали ему просохнуть и только затем резали новый. На то, чтобы увеличить площадь подземной церкви до 100 кв. м, ушло шесть лет.

– Во время реставрации в некоторых местах коридор расширили. Реставраторы не раз натыкались на древние раковины. Например, когда вырезали меловые рельефные образы, в толще стен обнаружили две раковины двустворчатых морских моллюсков диаметром около 40 см, останки жителей древнего океана, - рассказывает экскурсовод. – От старой церкви здесь сохранился меловой куб, который служил престолом. Иконостас современный, фарфоровый. Для более точной его установки пригласили специалиста с современным геофизическим инструментом, потому что алтарь в церкви всегда должен быть ориентирован строго на восток. Замеры показали, что погрешность составляет всего полградуса. Как в древние времена люди так точно сориентировались в тёмном подземелье – загадка.

– Путеводитель Крупенкова говорит, что коридоры тянутся на 125,8 метра, но есть версия, что это не всё.

– Действительно, в старых документах значится 12 келий, а тут 6. Три года назад приглашали исследователей с оборудованием, хотели найти пустоты. Но единственные пустоты – прямоугольники на территории кладбища, т.  е. склепы. Больше ничего нет, - развеяла сомнения экскурсовод.

Мы с Пономарёвым стоим на горе, обдуваемые тёплым осенним ветерком. Панораму украшают два храма, памятник князю Святославу и лес.

«Новый храм стоит на фундаменте старого, в котором мама пела. Изображений старой церкви нет. Известно, что она была белокаменная трёхкупольная, мама говорила: аккуратная «як пасочка». Рядом была церковно-приходская школа и дом священника – всё разрушили, постройки нынешнего монастыря все новые», - рассказывает Василий Дмитриевич.

Мы спускаемся в церковь через старое кладбище. От самых первых захоронений остались даже не кресты, а толстые древки от дубовых крестов. Церковь Донской иконы Божией Матери закончили расписывать в 2012 году.

– Монастырь никогда не был многочисленным. В былые времена населённых пунктов рядом не было, только лес да река. Попробуй сюда ещё добраться! Поэтому даже в летописи не больше 20 имён монахов, которые жили в пещерах, - рассказывает игумен Никодим, наместник монастыря. – Сейчас в монастыре 15 человек.

– А если бы в 1990 году вы не начали это расчищать, как думаете, возродился бы монастырь? – спрашиваю у Пономарёва.

– Возродился бы обязательно, но вопрос – когда, - отвечает он. – Тогда отношение властей к религии стало меняться, но нужно было кому‑то проявить инициативу.

– Важно, кто берётся за это доброе дело, - добавляет игумен Никодим. – Многие хотели бы построить храм или поучаствовать в добром деле, но не всем дано это сделать. Слава богу, пещеры сохранились до нашего времени. Их же не взорвали только потому, что сверху кладбище. Получилось, что мёртвые сохранили святыню для живых. Вклад Василия Дмитриевича и многих других людей говорит о том, что вера есть, жива и будет жить.

– Вера есть, отношение к религии другое, в Шмарном подземный монастырь и храм заброшены…

– Видимо, не нашёлся ещё человек, который взялся бы за это дело.

Попрощавшись с игуменом, мы спускаемся к стоянке. Неподалёку ещё одна пещера – старца Никиты Бычкова. Кирпичи у входа едва не падают к ногам, внутри всё замусорено, а ведь тогда, в 1990-е, и её расчищали.

Никита Бычков – житель Холок, овдовел в 54 года, разругался с сыном и задумался о грешности своего земного пути. Он вырыл себе землянку и, дабы искупить грехи, стал неподалёку от неё копать вход в подошве холма, намереваясь соединить его с коридорами монастыря. За 30 лет он прокопал 98 метров.

«Он жил подаянием жителей. Когда маме было 5–6 лет, она с бабушкой носила ему еду. Рассказывала, что он всегда был с ведёрком, в котором выносил мел, – говорит Василий Дмитриевич. – Бычков умер в 1920 году, не докопав до монастыря метров 40. Потом жители деревни использовали эту пещеру как подвал, а о её назначении и говорить боялись. Да-а, совсем она заброшена».

Как подчёркивает Ирина Дудка, «После открытия монастыря семья Пономарёвых создала церковный хор. Сейчас руководит им старшая сестра Галина. Ульяна Марковна покоится на местном кладбище. За четыре года до смерти она приняла монашество и стала монахиней Матроной. Очень радовалась, что увидела восстановленные пещеры и монастырь, а главное – вернула сохранённые икону и книги».