Автор сообщения Александра Токтарёва пишет:  «Сколько лет? А кто его знает? – местный житель смотрит, прищурившись, на поросшую травой крышу, на тоненькие, подрагивающие от ветра деревца вокруг купола и задумчиво добавляет: – Лет 100 точно есть. Может даже 150».

Ничего конкретнее от собеседника, как и от других прохожих, добиться не получается. Все растерянно разводят руками – знаем, что древний, пережил революцию, но на этом всё, ничем помочь не можем. В общем‑то, обычная ситуация – допроси белгородцев на тему Преображенского собора, получишь такие же результаты. Но только вот история Студенокского храма – тайна даже для историков.

«В белгородском архиве информации почти нет, - вздыхает директор Ивнянского историко-краеведческого музея Сергей Шаповалов. – Мы посылаем запросы им, они в ответ – нам, на этом всё и заканчивается».

Как отмечается в сообщении, «Неизвестна даже точная дата появления Свято-Никольской церкви. Свет на обстоятельства её жизни немного проливает курский архив – всё же большую часть своего существования Студенок относился к Курской губернии. Так, в одном из самых ранних упоминаний о нём, за 1771 год, Студенок назван селом. Если верить традиционному разделению «с храмом – село, без – деревня», можно сделать вывод, что церковь в 1781 году была – а появилась, значит, ещё раньше. Но это лишь догадки.

А вот четыре года спустя храм в Студенке был наверняка – об этом свидетельствует «Генеральный план», составленный в ходе генерального межевания. Одна из построек на карте обозначена крестом – обычно это обозначает именно церковь.

«Расположение отмеченного крестиком здания совпадает с нынешним местонахождением церкви. Но в справочной книге, вышедшей в 1908 году, датой постройки храма назван 1836 год! Как такое могло быть? Скорее всего, первый храм, который мы видим на карте, был деревянным. А в XIX веке вместо него возвели новый, каменный», – рассуждает Сергей Евгеньевич».

Автор сообщает, что «Во второй половине XIX столетия отследить существование храма намного проще: упоминания идут одно за другим – 1862 год, 1873-й, 1890-й… Одно из самых подробных описаний относится к 1908 году: в «Справочной книге о церквах, приходах и притчах Курской епархии» указаны даже количество церковной земли (1,5 десятины усадебной и 33 десятины распашной) и фамилии церковных служителей.

«Один из родственников моего дедушки был тут последним батюшкой. Когда храм закрылся, его сослали», - рассказывает коренная жительница села Таисия Колганова.

После революции храм какое‑то время ещё продолжал действовать. Акт его обследования от 7 сентября 1937 года сообщает: «…здание церкви ввиду отсутствия надлежащего ремонта в течение 40 лет пришло в полуразваленное состояние. Не осуществляет религиозные богослужения с 1929 года по настоящее время».

Тогда же здание передали колхозу «Новый мир». Здесь дробили и хранили зерно, рядом стояла весовая, а на только начинающей зарастать травой крыше любили играть местные ребятишки.

«Я молодой был, не дюже обращался к этому делу – стоит и стоит. Храмом у нас его не называли, только церковью, - вспоминает старейший житель села, 88-летний Юрий Истомин. – Как советская власть пошла, он, ясное дело, уже не работал. Внутри был склад зерна, а площадку вокруг обнесли железом. Когда зерно хранили, его и белили в серёдке, и уход был. А когда колхоз закрылся, всё и кончилось.

В 2001 году, во время бури, упал крест. Какое‑то время лежал рядом, в сухой траве, потом пропал – возможно, кто‑то сдал его на металлолом. Местные вспоминают: крест был серьёзный, кованый.

«Металл был непонятный: и не чугун, квадратный какой‑то, - пытается описать прохожий. – Кусок его остался у соседа, а остальное куда делось – неизвестно».

Александра Токтарёва отмечает, что «Сейчас, после ударного колхозного прошлого, запустелых 1990-х и так неудачно начавшихся 2000-х храм медленно оживает. Полуразрушенный, но несломленный, он вновь принимает верующих. Несколько раз в год, на великие праздники, здесь проводит службы настоятель ивнянского Свято-Никольского храма отец Максим (Лазарчук).

За неделю до его приезда селяне наводят в храме порядок: подметают полы, расставляют иконы и свечи. В остальное время храм закрыт – последние несколько лет на двери висит крепкий замок, а ключ хранится у Германа Иванова, в ближайшем доме.

«Было дело, влезал сюда кто‑то пару раз, - признаётся Герман Архипович. – Но вообще‑то, если есть интерес, можно просто прийти и попросить открыть. Мы обычно не отказываем».

Александра Токтарёва рассказывает: «При виде неожиданных гостей резко взлетают под купол голуби – давно и надёжно прописавшиеся нежеланные жители. О том, что птицы оборудовали здесь постоянную базу, говорят помёт и похрустывающая яичная скорлупа под ногами – хорошо хоть опустевшая. Порядок тут не наводили несколько месяцев – последняя служба была в апреле, на Пасху.

В углу, аккуратно упакованные в пакеты, лежат иконы. Есть среди них несколько старинных – потемневшие образа смотрят за стёклами печально и устало. Их принесли местные жители, когда в храме снова – пускай и нечасто – начали проходить службы.

Интересно, что, по воспоминаниям графини Веры Клейнмихель, до революции в Студенке была икона Божьей Матери, считавшаяся чудотворной. Что с ней стало потом? Ещё одна тайна.

«Когда я ребёнком была, мы с мамой ходили храм белить, - говорит Таисия Колганова. – Не помню точно чем: то ли известью, то ли мелом. И фрески забеливали тоже».

Спустя десятилетия побелка практически полностью смылась. Если поднять голову, увидишь – высоко, под сводами, застенчиво проглядывают сквозь облупившуюся белизну бирюзово-голубые тона. Из центра купола загадочно тянется к земле длинная кованая цепь. Старожилы утверждают, что раньше здесь было электричество и висела большая люстра.

Фрески на стенах выцвели: чтобы разглядеть редкие сохранившиеся образы, приходится долго всматриваться в потрескавшуюся краску. Кажется, та вот-вот начнёт осыпаться прямо на наших глазах, теряя последние следы былого величия.

«Пару лет назад кто‑то из области затеял ремонт, крыши старые убрали, а новые устанавливать не стали – конечно, началось обводнение. Пошли трещины, фрески стали тускнеть и пропадать, да ещё и голуби залетают – тоже не дело. Если бы вовремя все дыры в крыше закрыли, было бы великолепно», – сетует Герман Архипович».

По словам Александры Токтарёвой, «Местные жители пытались исправить ситуацию своими силами – вызывали вышку, замеряли отверстия, чтобы чем‑то загородить, перекрыть доступ птицам и непогоде. Нижние окна успели застеклить, чтобы можно было проводить службы зимой, не опасаясь ветра. Но прослужили они недолго: весной какой‑то разудалый хулиган кинул в проём камень, и теперь восточное окно подслеповато щурится остатками стекла.

Если приводить храм в порядок, нужно идти до конца: проверить все трещины, укрепить стены, всё зачистить. А для этого желания нескольких селян – пусть даже очень сильного и искреннего – мало. Нужна поддержка со стороны – как физическая, так и финансовая. А её нет.

Местные понимают, что такое невнимание к храму объясняется просто: слишком уж тут мало людей. Так, в 1890 году в селе проживало 980 человек, а сейчас в Студенке осталось немногим больше 100 жителей. Внушительная часть – турки-месхетинцы, которые православные богослужения, разумеется, не посещают.

«Конечно, приход считается маленьким. Но если бы храм восстановили, сюда наверняка приезжали бы из окрестных сёл и деревень, - уверена Таисия Николаевна. – Даже сейчас на большие праздники многие из Федчёвки едут к нам, а не в Ивню. Потому что здесь народу меньше, душе спокойнее».

«Белпресса» приводит другие воспоминания жителей села: «С правой стороны от храма, через дорогу, расположились несколько кирпичных домов. Ещё в 1970-е годы на их месте был дом другой – тоже кирпичный, но куда более возрастной: примерный ровесник храма. Первоначально пристанище священника, после 1930-х он был переоборудован в сельскую восьмилетнюю школу.

«Там была директорская квартира, мой дядька с семьёю жил, он был учителем», – говорит Юрий Истомин.

Одним из учеников Студенокской школы был Виктор Ткачёв. До сих пор ему вспоминаются дубовые полы, толстые – почти метр толщиной – стены из такого же, как и церковь, кирпича. И образовавшаяся в одном из углов школы трещина, из‑за которой здание решили снести.

«Говорят, стены разваливали тракторами, они долго не поддавались. Позже, когда ту площадку распахивали, въехали в фундамент, - продолжает Герман Иванов. – Кирпич там был не такой, как сейчас – вязкий, просто так не рассыпался. И с маркой «Клейнмихель».

Сергей Шаповалов подтверждает: «У графа был свой кирпичный завод. И хотя ни на одном из церковных кирпичей клейнмихельской марки не видно, местные уверены, он тот же самый. Крепкий, фирменный. Настоящий графский».

«Однажды, когда я классе в шестом был, слух прошёл по школе, что нашли возле церкви гробницу! Естественно, уроки сорваны, а мы все рванули туда, - рассказывает Виктор Ткачёв. – Смотрим, и правда: из камня выложена гробница, по размеру – детская. Внутри – гробик, позолотой обитый, лежит скелет, а на нём позолоченные туфельки. Склеп этот продержался потом ещё около трёх лет, пока однажды зимой туда случайно не упал сторож. Тогда гробницу засыпали обратно».

Эту историю косвенно подтверждают и исторические источники. В списке церквей Курской епархии за 1890 год можно прочесть: «Храм окружён оградой железной, у восточной стены за алтарём могилы».

По расположению – а Виктор Алексеевич показал, где примерно была гробница из его детских воспоминаний, – всё совпадает: у восточной стены, за алтарём.

Ещё одна легенда связана с подземным ходом из храма. Впервые о нём мельком упоминает Герман Иванов, стуча носком ботинка по провалившемуся каменному квадрату пола: «Говорят, здесь когда‑то ход был. Правда или нет, не знаю, но именно тут всегда влаги много собирается. И когда асфальт делали, проседала земля очень сильно».

Главный эксперт в подземноходовой теме – снова Виктор Ткачёв. Именно к нему направляют все селяне за подробностями, а он охотно делится ещё одной загадочной историей из детства. По словам Ткачёва, подземный ход обнаружили случайно: «Рыбак выкопал ямку и бросал туда улов. Собрался уходить, полез за рыбкой – а её нет! Начал искать – докопался до кирпичей. Красных, как в церкви».

Потом найденный ход оккупировала местная ребятня. Виктор Алексеевич вспоминает, что они сделали там шалаш. Впрочем, длилось это недолго.

«Взрослые ходом не заинтересовались, а когда мы, пацаны, начали копать дальше, крыша попросту обвалилась. Сейчас я вряд ли смогу точно найти то место, но могу поручиться, что ход был. А когда нам делали от пруда водопровод, то трактором были выворочены красные кирпичи из‑под земли – вот и ещё одно подтверждение», – говорит Ткачёв.

В «Белпрессе» подчёркивают: «Что будет с храмом дальше – неизвестно. Крепкий и внушительный, он, кажется, с лёгкостью простоит и ещё 200 лет – медленно ветшая, поддаваясь налётам птиц, зарастая травой, но даже так поражая своим величием. Единственное, что может что‑то изменить, – вмешательство со стороны. Прислать бригаду тракторов и экскаваторов, наказав снести здание под корень, конечно, проще и дешевле, чем попытаться его восстановить (хотя, судя по рассказам селян о сносе дома священника, скорее сломается техника, чем упадёт постройка).

Но всё меняется постепенно. И для начала достаточно было бы покрыть чем‑нибудь крышу, чтобы сохранить остатки фресок, стены, узорную лепнину. Может ли это случиться? Хочется верить».

Фото: Алина Михайлова