В сообщении, которое подготовили Александр Гончаров и Юлия Зиновьева, говорится: «В слободе Казацкой стоит прекрасный Вознесенский храм. Он был построен и освящен в конце XIX века и вместе с Россией перенес все испытания, которые выпали нашей стране в XX столетии. Храм атеисты и закрывали, и пытались сделать то зернохранилищем, то этнографическим музеем. Страшный погром пришелся на начало 60-х годов прошлого века. И только в последнее двадцатилетие перед «миллениумом» Вознесенский храм начал подниматься из самых настоящих руин. Его восстанавливали всем миром.

Сейчас в храме идет реставрация росписей. Работы предстоит еще непочатый край: что-то необходимо подновить, что-то воссоздать, а что-то и написать заново, ибо сведений о существовавших в некоторых местах фресках просто не сохранилось, атеистические времена, к сожалению, взяли свое.

О храме, реставрации, значении иконописи и многом другом нашему корреспонденту и удалось побеседовать с настоятелем протоиереем Василием Рачком и иконописцем Владимиром Соловьевым.

Естественно, что лучше всех о проблемах храма знает его настоятель. Поэтому первые вопросы мы и задали батюшке Василию.

– Отец Василий, вообще, как давно ведутся у вас в храме работы по росписи?

– Все началось еще 3 года назад. Когда началась пандемия ковида, наступил перерыв, а сейчас мы получили благословение владыки продолжать восстановление росписи и работать уже над трапезной частью предела Архангела Михаила. Тут, конечно, пришлось много труда вложить: старую электропроводку поменяли и полностью подготовили все к художественным работам. А сейчас уже художник приступил к своему делу. Мы не ставим конечных сроков, он ведь работает один.

– Кто вам разработал проект новой росписи храма?

– Понимаете, мы как раз ничего не меняем, а поновляем. Просто часть живописных изображений была стерта, когда все отмывали от копоти. Раньше ведь люди не знали специальных средств по уходу, терли от души. Вот что совсем стерто, пытаемся восстановить, а что сохранено – поновляем. И используем уже современные краски, конечно, не те, которые были тогда. И теперь ухаживать за росписью будет проще, не боясь ее потерять.

– Этот храм же был расписан в восьмидесятых годах прошлого века, насколько нам известно. В процессе сегодняшних работ не находили остатки старинных фресок столетней давности?

– Я в то время был настоятелем храма во имя святого благоверного князя Александра Невского, и насколько помню по фото, стены тут были практически голые – ничего не сохранилось. Если старые фрески где-то, может, и частично остались, то распознать их было невозможно. Поэтому было принято решение сделать полностью новую роспись. Это были примерно 1986-87-е годы. Сначала расписали храм Александра Невского. А потом они же работали в Вознесенском храме.

– Батюшка, и собор, и Вознесенский храм тогда расписывали в живописном стиле, близким к Васнецову и Нестерову. Вы сказали, что сами иконописные образы все сохранятся, а сохранится ли этот стиль?

– Да, стиль сохраним. Людям нравится, мы решили ничего не менять.

– А на какие средства вообще роспись ведется?

– На средства прихожан, просто на пожертвования. Нет такого крупного спонсора, который  вот взялся бы и помогал. Собираем всем миром, кто сколько сможет.

– Почему важно храмы благоукрашать росписью?

– Потому что, если голые стены в храме будут, у людей будет иное ощущение здесь, иное – искаженное, или скудное, представление о мире горнем. Не зря иконы называют Евангелием в красках. Они помогают представлять молящимся Господа, Матерь Божию и того или иного угодника Божия. Даже и когда на стенах видишь лики святых, то осознаешь, что молишься не один – а в их окружении. И не важно, сколько человек в этот момент на службе. Храм как будто наполнен».

Авторы подчёркивают, что «От иконописца зависит, какой будет роспись, что она сможет даровать прихожанам, как сумеет настроить их на молитву, помочь общению с Творцом. А потому нас и заинтересовали не только труд, но и творческий подход, и сама личность иконописца Владимира Соловьева.

– Уважаемый Владимир, не расскажете ли, над росписями в каких храмах Вы уже работали в Белгородской области?

– В хуторе Раевка (Окуни) Чернянского района расписывал Свято-Троицкий храм. Потом в Долгой Поляне, когда там служил еще отец Василий Рачок. Был еще и Троицкий храм в Стрелецкой слободе, где помогал некоторые образы восстанавливать вместе с бригадой – по просьбе отца Андрея Филатова.

– Расскажите немного о себе: где учились, набирались опыта?

– Я сам родом из Острогожска. Начал стандартно: с детской художественной школы, хотя я в нее поздно пошел – только в 14 лет. Обычно туда детей лет в 8-10 отдают. Пошел зато осознанно – очень хотел сам. Потом было Бутурлиновское педагогическое училище в Воронежской области. Параллельно, когда в армии служил по контракту, я закончил курский Худграф, заочно уже ездил на сессии. Плюс в Острогожске были старшие коллеги-иконописцы. И вот у них я постоянно что-то спрашивал, с ними постоянно консультировался, желание было огромное именно иконописью заняться.

Это интересовало меня всегда, я сам любил больше портретное изображение. Мне интересна природа человека, его внутренний мир.

Еще мне нравилось, что в иконописи много тонкой декоративной работы – природа, сооружения, оформительские элементы, узоры – и все здесь служит единому образу, единой цели и передаче смысла.

К тому же где-то приходится даже технически моменты решать: подштукатурить, подреставрировать резьбу, лепнину. Мне тоже это интересно. Вообще я занимаюсь живописью около 20 лет, а именно иконописью – 14.

– Над чем сейчас работаете?

– Над образами на северной и южной стене в притворе, когда в храм заходишь. Они связаны с сюжетами Ветхого Завета. Изображения частично утеряны. Поэтому мы с батюшкой решили, что на северной стороне будут изображены пророки. Четыре великих и восемь малых. А на южной у нас будут белгородские святые − священномученик Онуфрий, святитель Иоасаф и священномученик Никодим. С ангелочками – как знак покровительства Высших Бесплотных Сил. Да и так мы сохраняем именно академический стиль, в котором и был расписан храм.

– Почему решили сохранить стиль?

– Во-первых, люди уже привыкли, им нравится. Во-вторых, канонический стиль не подразумевает, что положено лишь только так изображать святых и сюжеты Библии и никак иначе. Самое важное, чтобы изображение воспринималось как молитвенный образ, то есть иконность присутствовала, а не картинность. Порой это очень сложно уловить, это тонкие вещи. Даже для практиков-иконописцев это трудно, именно в академическом стиле в иконописи. Это считается высшим пилотажем. Это требует долгих лет практики. Это не прямо Васнецов или Нестеров – у них скорее модерн. А тут именно академический стиль.

Далеко не во всех храмах образы одинаковы, даже в старинных. Не все они написаны канонично. Просто тут еще идет привязка к архитектуре, где-то уместен канонический стиль, а где-то, наоборот, живописный. Но все наполнены благодатью. Тогда люди были не глупее нас и умели чувствовать нужное направление в этом смысле. И это важно сохранить.

Также сохраним и цветовую гамму общую. Здесь вот в основном теплая гамма цветов, холодных мало. Есть светлые и радостные тона, а для придания торжественности − подчеркнуты образы черным или насыщенным синим.

– А как Вы воссоздаете утраченные образы?

– Надо знать историю храма, знать все образы, которые сохранились, опять же, разбивку цветов. Например, этот храм Вознесенский, значит, должны преобладать небесные цвета и оттенки, а сюжеты с символикой быть им под стать. А вот, например, в Богородичном храме уже был бы акцент сделан на красные цвета в житийных образах Божией Матери.

– Как Вы готовитесь к написанию?

– Традиционно стараюсь держать посты по мере сил. С молитвой приступаю к работе, конечно. Да и работать легко в храме – молитва буквально всегда звучит тут. Батюшка ведет службы, совершает требы. Легко на душе и в работе.

Когда работаю над образом какого-то конкретного святого, молитвенно обращаюсь к нему. И тогда чувствуется подъем какой-то внутренней душевной силы. Не сразу, это в процессе приходит что-то, я даже не успеваю заметить.

Особенно молитва помогает, когда долго выписывается лик. Мучаешься, не можешь подобрать форму, цвет… Не получается понять, как бы его лучше изобразить. И начинаешь молиться. Обращаешься к житию, начинаешь осознавать действительность, в которой он жил, творил. И тогда получается.

Ведь главное − вдохнуть эту молитвенность в образ, чтобы прихожане увидели не просто красивую картинку, а именно светлый лик и прочувствовали, почему этот человек – святой. Трудная работа.

– Можно ли сравнить фотографию с иконописью?

– Вполне можно. Ведь цель была – передать изображение святого, чтобы его увидело как можно больше людей.

Как писал образ Богородицы в свое время апостол Лука? Это первая икона ведь. Он писал ее в распространенном тогда стиле фаюмских портретов – как раз ближе к академическому. То есть это довольно точно переданный образ реального человека.

Потом иконопись развивалась, было влияние Греции, других культур. Иконописный портрет стилизовался и стал не совсем понятен людям, особенно современным, ведь там идет искажение пропорций, линий. Пропорции, скажем так, не совсем натуральные. Но со временем к этому привыкли, приняли за основу. Он распространился. Потом немного изменялся…

У нас древнерусский стиль не совсем похож на византийский. Мне вот нравятся наши стили Рублева и Дионисия. Они помягче, они даже чуть ближе к привычной живописи. А вот Феофан Грек писал жестко, он же с юга, темперамент другой.

Есть у нас и более северный стиль, где господствуют спокойствие, тихая строгость, умиротворенность.

− А как разработать образ, если жизнеописание святого есть, а иконы еще нет? И как создать сцену из Евангелия, например, чудес или Вознесения?

− Это уже талант художника, его мысль. С Вознесением как раз нам поможет Евангелие. Есть описание, как ученики Господа стояли, а Христос возносился, − то есть это уже физически можно представить: стоят люди, смотрят вверх, − там Господь. Господь в окружении ангелов – почему? Известно, что их пение было в этот момент, когда Он возносился. На Священное Писание опираемся, собственно, ничего сложного нет, главное представить.

Да, есть и конкретные описания образов – лицевые святцы. Они специально для иконописцев разработаны. В них собрана вся информация про внешний вид святых из разных исторических источников. Так там очень подробно описано, как святых изображать. Например, у одного мужа святого − борода седая длинная, а у другого – черная густая. И там вплоть до мельчайших подробностей: цвет ризы, обувь, предметы в руках… А если брать современных новомучеников, то сохранилось много фотографий. Но опять же, не просто скопировать все один в один с фото. Даже живописный стиль чуть изменяет лик. Главное, передать, что человек свят, что он уже не от мира сего, хотя и одной с нами крови и плоти».

Авторы рассказывают, что «Реставрация росписи в Вознесенском храме идет своей чередой. И хочется надеяться, что с ее завершением старый храм преобразится, станет еще уютнее и теплее, и людям, приходящим в этот дом Божий, будет легко произносить слова: «Слава тебе, Господи, за все!»

И как здесь не вспомнить мудрые слова святителя Феофана Затворника: «”…дом Мой есть дом молитвы…” (Лк. 19:46). И точно, только войди в храм, и уж влечет тебя к молитве. Все тут так расположено и так делается, чтобы располагать и содействовать молитве. Поэтому, если хочешь возгреть молитву в своем сердце, чаще ходи в храм Божий. Дома так не помолишься, как в храме. Есть такие, которые и дома тепло молятся, но если дома так, то насколько выше того в храме! Но, бывая в храме, не телом только бывай в нем, а более духом. Встань, где потише, и, видя умом Господа перед собою, изливай перед Ним свою душу. Мечтания разгоняй, забот не допускай и одному делу внимай – делу молитвы. Поднимай тяжелую душу ввысь, и тяжесть ее разбивай созерцанием Божественного. Если есть что за тобой, сними с себя покаянием и обетом исправления. Если совесть не сыта, подбавь дел самоотвержения и любви. Стоя в храме, подготавливай себя и на все время, когда будешь вне храма, не отступать от Господа мыслию, а всегда видеть Его пред собою, чтобы не подвиглись стопы твои с правого пути на неправый. От этого, когда придешь в храм, тебе легче будет держать себя в нем, как должно. А от достодолжного пребывания в храме опять легче будет тебе удержать внимание перед Господом, когда будешь вне храма…  И так пойдет все выше и выше расти твое пребывание в Господе; а больше этого чего еще желать?»

Фото Юлии Зиновьевой