В сообщении Александра Гончарова говорится: «С творчеством русского писателя XIX века Николая Семеновича Лескова (1831–1895) мы знакомимся уже на школьной скамье. Его никогда не забывали и не запрещали. Просто некоторые произведения в годы советской власти, скажем так, не афишировались. Все-таки по своему мировоззрению он был чужд атеистическому государству. Но вот его обличения царской России приветствовались. Впрочем, еще и в Российской империи не все то, что написал Лесков, публиковалось свободно. Некоторые его произведения вызывали серьезные сомнения у цензоров.

На самом деле удивительного в этом ничего нет. Николай Лесков был весьма противоречивой личностью, что не могло не отразиться в его романах, повестях, рассказах и очерках. Он принадлежал к золотому веку русской литературы (1801– 1900). А век этот сам являлся сложным, часто запутанным и разновекторным по идейной направленности. И Лесков есть прямое отражение этого столетия.

«Религиозность во мне была с детства»

Родился Николай Лесков в один год с великим русским философом Константином Леонтьевым. И это было совсем неплохое время для русской культуры и литературы. В 1831 году творил Александр Пушкин, Николай Гоголь начал свой сборник «Вечера на хуторе близ Диканьки», будущий славянофил Александр Кошелев отправился за границу, где ему предстояло познакомиться с Гёте, а вот Михаил Лермонтов изволил написать грустное стихотворение «Послушай! Вспомни обо мне, когда законом осужденный, в чужой я буду стороне…».

Отец Николая, Семен Дмитриевич Лесков, принадлежал изначально к духовному сословию. Несколько поколений Лесковых являлись священнослужителями. Но Семен Лесков порвал с традицией, стал чиновником и выслужил потомственное дворянство. Сам писатель так вспоминал о родителях и своем детстве: «Религиозность во мне была с детства, и притом довольно счастливая, то есть такая, какая рано начала во мне мирить веру с рассудком. Я думаю, что и тут многим обязан отцу. Матушка была тоже религиозна, но чисто церковным образом, – она читала дома акафисты и каждое первое число служила дома молебны и наблюдала, какие это имеет последствия в обстоятельствах жизни. Отец ей не мешал верить, как она хочет, но сам ездил в церковь редко и не исполнял никаких обрядов, кроме исповеди и святого причастия… Вообще он не верил в адвокатуру ни живых, ни умерших и при желании матери ездить на поклонение чудотворным иконам и мощам относился ко всему этому пренебрежительно. Чудес не любил и разговоры о них считал пустыми и вредными, но подолгу маливался ночью перед греческого письма иконою Спаса Нерукотворенного и, гуляя, любил петь: “Помощник и Покровитель” и “Волною морскою”…» Получается, что некое двойственное отношение к православию у Николая Лескова было заложено не позднее отроческих лет. И потом оно сказалось и на его дальнейшей жизни.

При взрослении «счастливая религиозность» у Лескова завершилась. Он, как и все молодые люди той эпохи, поддавшись моде на «прогресс», ринулся читать книги авторов преимущественно западных, да еще и антирелигиозных. На одной полке у Николая Лескова оказались Библия, Вольтер, Тарас Шевченко и Фейербах. В революционеры, однако, Лесков не подался, уж больно от запретных книг веяло какой-то духовной казенщиной, а ее Николай Семенович не любил.

Писательский дар

Учился в гимназии Лесков плохо и ничто не предвещало превращение его в одного из лучших русских писателей XIX столетия. Николай Семенович пошел по чиновничьей стезе и добился успехов, даже стал столоначальником. Иной чиновник о такой должности мечтает все свои дни, да вот до нее никак и не доходит. Вершиной карьеры для Лескова стал момент, когда он был произведен в губернские секретари. Тогда он жил в Киеве, занимался самообразованием, попутно слушая лекции в университете, изучая иконопись и польский язык.

В 1857 году Лесков увольняется с государственной службы. Новым местом работы оказалась частная компания «Шкотт и Вилькенс».

С 1859 года Лесков стал печатать небольшие заметки, статьи и т. д. в различных газетах и журналах. А первой крупной его работой явились «Очерки винокуренной промышленности (Пензенская губерния)», опубликованные в «Отечественных записках» (1861).

Как значительный писатель Лесков заявил себя в 1863 году, когда вышли его повести «Овцебык» и «Житие одной бабы». Но шум вокруг его творчества поднялся после издания романа «Некуда», в котором Николай Семенович развенчал нигилистов. Либеральная общественность объявила его чуть ли не сотрудником Третьего отделения.

Причем Лесков старался быть объективным. Среди нигилистов у него выделяются и честные добрые люди, и идейные мечтатели, и самые настоящие прощелыги. Лесков сочувствует Лизе Бахаревой и Вильгельму Райнеру, но вот господа Завулонов и Красин писателю откровенно несимпатичны. А уж слова некоего Бычкова просто вводили читателей в ужас:

– Залить кровью Россию, перерезать все, что к штанам карман пришило. Ну, пятьсот тысяч, ну, миллион, ну, пять миллионов, – говорил он. – Ну что ж такое? Пять миллионов вырезать, зато пятьдесят пять останутся и будут счастливы.

И это обличение революционеров Лесков совершил раньше Федора Достоевского.

Не помню, кто из литературоведов сказал, что Лесков сюжеты черпал из окружающей жизни, рассказов других людей или Священного Писания, практически редко выдумывая что-нибудь. Кстати, себя Лесков вывел в романе «Некуда» под именем доктора Розанова.

Нигилистов писатель разоблачил и в романе «На ножах» (1870), который совсем уж близок к роману «Бесы» Достоевского, изданному в 1871–1872 годах.

Пик и падение

Каждый читатель может выделить свои любимые произведения Н. С. Лескова. На мой взгляд, пиком его творчества явились «Соборяне» (1872), «Запечатленный ангел» (1872) и «Очарованный странник» (1873). Сквозь эти литературные труды сквозной нитью проходит идея праведности человека, проблема как жить по Христовым заповедям, когда мир их ежечасно отбрасывает.

Русский человек отлично поймет метания, муки, радости и надежды героев «Соборян» и «Очарованного странника». «Православные, разрешите пострадать», – этот мотив звучит у Лескова чистой нотой, высоким пронзительным звуком.

И, прочитав только «Соборян», «Запечатленного ангела» и «Очарованного странника», Николая Лескова можно смело назвать православным писателем. Но вот дальше, примерно после 1880 года, происходит невидимый слом. Писатель явно отходит от Церкви и начинает искать не странников и праведников, а еретиков. Вообще в его творчество прорывается тьма пессимизма. «Левша» (1881) – это не похвала русскому духу и мастерству, как принято думать современным критикам, а негласное развенчивание творческой способности русского православного народа. Мастера подковали блоху, но ее то создали иноземцы… Да и смерть Левши явилась следствием греха. Это не смерть протоиерея Савелия Туберозова. Туберозов после ухода ко Господу побеждает, а Левша терпит окончательное поражение.

Считается, что отношение Николая к Русской Церкви изменилось под влиянием Льва Толстого. Безусловно, его Лесков весьма чтил и даже просил написать катехизис в пику труду святителя Филарета Московского. Зная, как Лев Толстой исказил Новый Завет, можно только представить себе, какой вышел бы катехизис.

Увлечение толстовством у Лескова нельзя признать верным выбором спокойного ума. Но к толстовству Николай Семенович фактически был подготовлен еще с детства, видя пример поведения родителя.

По сути, православному христианину у Лескова после «Левши» читать нечего. В последние годы земного бытия Николай Семенович увлекся яростной проповедью вегетарианства. И ни один «благочестивый» вегетарианец из его поздних рассказов и повестей даже и близко не подходит к образу главного героя из «Очарованного странника».

В любом случае Н. С. Лесков остался выдающимся представителем классической литературы золотого века. В конце концов, он оказался единственным дореволюционным русским писателем, в романе которого («Соборяне») главными героями выступают священнослужители.

И Бог ему судия, а не мы, грешные!».