Алексей Ильич Осипов пишет: «Говоря о Церкви, нужно сразу отметить, что она имеет внешнюю сторону и внутреннюю. Так же, как и каждый человек: одно дело – его тело, даже его интеллект, психика, и другое дело – состояние его души. И Церковь, с одной стороны, – это общество людей, одинаково верующих – естественно, по-христиански: имеющих единое вероучение, единую дисциплину жизни, каноны, Таинства, основы и принципы духовной жизни…

Это та внешняя сторона, которую представляет, в конечном счете, организация, именуемая тоже Церковью. В этой организации есть свои структуры, есть своя иерархия. Всё это – внешняя сторона.

Кто является принадлежащим к Церкви в этом, внешнем ее проявлении?

– Каждый, кто крещен.

Крещен?

– Ты уже член Церкви.

О крещении, о том, каким оно может быть, увы, мало кто думает. Да вообще никто не думает! Главное – крещеный или нет. Это, повторюсь, внешняя сторона Церкви. Но в этой среде – я подчеркиваю: именно в этой, не отдельной среде – невидимо существует тот организм духовный, наполняемый только теми верующими христианами, которые стремятся жить по Евангелию. Все эти стремящиеся к жизни по Евангелию объединены Духом Святым, в Котором они живут. И вот они-то и составляют, выражают и осуществляют именно Церковь саму по себе».

Алексей Ильич отмечает: «Вот мы часто говорим: «Море житейское». И наша жизнь – это действительно море житейское, в котором бушует множество страстей и всяких нестроений. Этот образ хорошо показывает, что Церковь является тем местом, где человек может найти соответствующие средства к своему спасению – к тому, чтобы переплыть это житейское море. Эти средства – в Церкви.

Ведь что такое Таинства, которые можно получить только в Церкви? – Это как раз средства, помогающие человеку в спасении. Хотя, как мы знаем, многие спаслись без Таинств: и множество мучеников, и разбойник, висевший на кресте справа от Спасителя, не успели принять ни одного Таинства. Но Сам Христос сказал: «Кто не ест Моей Плоти и не пьет Моей Крови, не может иметь жизни вечной» (ср.: Ин. 6: 53). Но первым в рай попал тот разбойник, ему Он говорил: «Сегодня же будешь со Мной в раю» (Лк. 23:43).

Это пример того, как осторожно нужно относиться к словам и всегда брать контекст, а не вырывать из контекста отдельные фразы и на них основывать какие-то утверждения!

Так вот, Церковь – тот, если хотите, институт, где человек может найти наилучшие средства спасения.

Средства для любого дела всегда найдутся самые разные. Вот, например, надо нам добраться из Владивостока до Москвы. Можно пешком. Я знаю одного монаха (он, правда, тогда не был еще монахом), который дошел – ничего удивительного. Можно на машине, можно на поезде, можно на самолете… Всегда найдется много разных средств. Для спасения Церковь предлагает средства самые оптимальные, самые лучшие!

Какие же это средства? Прежде всего, это, конечно, правильная жизнь во Христе. Если не будет правильной жизни во Христе, то всё прочее не имеет уже никакого значения – будь ты доктор богословия, будь ты патриарх, будь ты кто угодно – без этого невозможно спасение.

Где можно получить знания об основах духовной жизни? В Церкви. Церковь, даже та внешняя Церковь, дает возможность человеку узнать учение Церкви – то есть во что верят и как верят».

Когда Церковь – Церковь?

Алексей Ильич поясняет: «Спрашивают: «Как определить Церковь, по каким критериям? Какая-нибудь баптистская церковь или Католическая церковь – Церковь или не Церковь?»

Критериев несколько, и, конечно, первый – это святоотеческое понимание Священного Писания. Вот я выше вспоминал слова Христа о разбойнике и о Причащении. Как соотносить их? Мы руководствуемся святоотеческим пониманием Священного Писания. Это протестанты утверждают: «Только Писание!» Мы говорим: «Нет! Истинное понимание Писания мы найдем только у святых отцов, которые были просвещены Духом Божиим – тем же Духом, Которым были написаны сами Евангелия».

Итак, первое – это понимание Священного Писания.

Второе – понимание самих истин веры – на основе, опять-таки, святых отцов. Третье – понимание духовной жизни – опять-таки, на основе святых отцов. Не удивляйтесь, что я это подчеркиваю: мы видим, к чему пришло западное христианство, отступив от святоотеческого учения.

Возьмите, к примеру, только одно вот такое положение: «Бог наделил непогрешимостью в объявлении вопросов веры и жизни Римского первосвященника, и когда он говорит ex cathedra, он безошибочен», – я своими словами передаю этот догмат, который был давным-давно принят, но официально в 1870 году на I Ватиканском соборе. Причем там сказано: «Такой же непогрешимостью, какую Он даровал Своей Церкви». 

Когда Господь даровал Своей Церкви – мы знаем. А когда даровал это одному лицу? Когда? Где?

Христос даровал власть отпускать и вязать грехи всем апостолам. Более того, в Откровении апостола Иоанна Церковью Христос называет эти 12 камней, на которых она строится, то есть всех апостолов. И самое главное: камень нерукотворный, на котором стоит Церковь, есть Сам Христос, а не какой-то человек. Человек не может быть основанием Церкви.

Я вспомнил догмат о непогрешимости папы как пример того, куда пришли католики. А сейчас что уж и говорить о Западе! Вспомните только, что с «гомиками» там творится!

Пока только протестанты – одна община за другой – принимают их.

Но вот папа Франциск издал книгу «300 с чем-то вопросов», в которой – мне звонили и рассказывали об этом, я пока не читал сам, – он обращается к этим «гомикам»: «Подождите немножко, потерпите…» 

Он прямо говорит им: скоро вы будете признаны.

Вот такие тенденции существуют в Католической церкви. Их очень много, этих тенденций. Да возьмите хотя бы такую. Христос говорит: «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф. 6:3). Добродетель, которую человек обнаруживает перед людьми, уже не является добродетелью.

А что делает папа? Перед телекамерами умывает ноги подросткам-заключенным, умывает ноги беженцам, берет с собой эти 12 человек беженцев… Это фарисейство, возведенное в высшую степень! Это что – Евангелие? Нет. Святые отцы? Нет. Тогда что же это? Да, Евангелие – только по-фарисейски».

О сути смирения

Алексей Ильич подчёркивает: «Решимость жить по Евангелию – это смирение. А мы забыли аскетическое понимание смирения.

Вот я решил жить по Евангелию, я принимаю христианство, Христа, я вижу, что это действительно Истина, что Евангелие – это путь жизни, и я это принял.

А если принял – значит, я должен как жить? Не обманывать, не осуждать, не злиться, не завидовать… Но что со мной? Я знаю, что я хочу жить так, но вижу, как то и дело спотыкаюсь. Я-то думал, что раз я решил, то теперь я буду святым. А оказывается – все не так просто. Вот сел за стол, уже сыт, но я объедаюсь. Выпил рюмку, выпил две – нет, надо 22.

Смирение откуда проистекает? Что такое смирение? Это видение того, насколько я не способен стать духовно тем идеалом, который я сам избрал. Не завидовать, не осуждать, не ненавидеть… Вот, оказывается, что такое смирение: это осознание, видение своей поврежденности, своей греховности, своей неспособности стать тем, кем я должен быть. И я в этом убеждаюсь только тогда, когда я приму решение так жить. Пока я не принял решение, я чувствую себя неплохо.

А людьми нецерковными делается акцент на слово «раб», которое в Церкви, действительно, постоянно употребляется: «раб Божий», «раба Божия». И под смирением разумеют рабство, покорность, забитость, пассивность, отсутствие всякой активности и т.д. Кто виноват в этом? Мы, преподаватели и духовенство. Потому что мы не объясняем, что такое смирение. Более того, говоря: «Смирись», мы призываем человека прекратить что-то делать, что-то говорить и прочее.

Но надо же объяснить, что означает слово «смирение», что означает выражение «раб Божий»!

Я – раб греха, когда я делаю то, о чем я знаю, что это зло, – но все равно это делаю. Я уже раб этому. 

Когда я – раб Божий, это означает: своими идеалами я избрал святость, честность, благородство, любовь; эти великие идеалы являются смыслом всей моей жизни, и я не отступлю от них. И я раб их – да, пожалуйста, я согласен.

И разве «смиренный» – значит «забитый»? Да ничего подобного! Кто мог Ивана Грозного обличить? В лицо сказать ему правду? Кто? Смиреннейший митрополит Филипп, а больше никто. Или псковский юродивый, который встретил верхом на палочке Ивана Грозного, когда тот разгромил Новгород и пришел в Псков: «Ванюша, заходи ко мне!» «Ванюша» знал его, зашел к нему в его каморку – а там стол, чистая белая скатерть, на столе блюдо с куском кровяного мяса. Был Великий пост. «Ешь, Ванюша, ешь!» – «Я постом мяса не ем!» – он в ужасе. «А-а-а! Ты мяса не ешь, а кровь человеческую пьешь?! Вон отсюда, иначе подохнешь так, как твоя лошадь!» И тут вбегает конюший, бледный как полотно, и говорит: «Издохла любимая лошадь Грозного». Ни одного человека не тронул Грозный во Пскове. Кто это сделал? – Святой.

А кого мы называем святыми?

– Тех, кто достигли смирения.

Без внимательной молитвы нет подлинной духовной жизни

Алексей Ильич обращает внимание на то, что «вся наша религиозность оказывается пустым мыльным пузырем, если нет молитвы.

А нет молитвы там, где нет внимания к молитве.

Поэтому мы ничего и не достигаем в своей жизни. Вот почему святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: «Нужно начать учиться молиться».

По учению святых отцов, молитва, без внимания совершаемая, уже не только не молитва, а просто оскорбление Бога. И Бог не слышит пустой болтовни, когда она идет вместо молитвы, которая должна совершаться со вниманием и покаянием, с благоговением.

А без молитвы нет религии, ибо только в молитве человек соединяется с Богом, а не в чем-то другом. Я могу горы сдвинуть. Более того, самое поразительное: можно обратить неверующих, сделать верующими множество людей, можно что угодно делать внешнее, но если человек не имеет внутри себя молитвы, не молится душой, умом, то вся его религиозность оказывается пустой. Это святоотеческие мысли. Вот, оказывается, что связано с молитвой. А она превращается все больше в какую-то «богослужебную традицию», вычитывание: поют, читают, служат – а молится кто?

И каждый может себя проверить, как он молится. Пусть кто-нибудь скажет себе: «Сейчас я произнесу 10 раз молитву Иисусову с полным вниманием», – он увидит, сколько раз он может произнести эту молитву с полным вниманием. Тут же убедится, в каком расслабленном состоянии мы находимся. И это действительно катастрофа.

Если мы будем рассматривать Бога и святых только как подаятелей земных благ, то мы ничем не будем отличаться от язычников. Вся суть-то христианства – в ином. Оно не отрицает наших нужд, Сам Христос научил молиться: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь», но мы же должны понимать, что есть вещи первичные и есть вторичные. И когда у нас на первый план выходят только земные нужды и мы забываем о своей душе, тогда религия, какой бы она ни была, превращается в язычество. Язычникам только материальное было нужно, только земные блага – больше ничего им не нужно. А мы-то, христиане, говорим о чем? Мы же повторяем слова Христа: «Ищите прежде всего Царства Божиего и правды его». И Христос обещает: «И это всё (то есть материальное, земное) приложится вам». Но ведь долго ждать, пока приложится, а нам сразу надо!

Я участвовал в диалогах с протестантами и иногда им говорил такие слова: «Хотите, я вам скажу суть вашей веры?» Они: «Ну, скажите», – и смеются, зная меня. Я говорю: «Слушайте: ищите прежде всего, что есть, что пить и во что одеться, а Царство Божие приложится вам». Они: «Ха-ха-ха! Точно!» Даже не спорят. Пора бы и нам обратить внимание на это антиевангелие».