Отец Сергий пишет: «Третий Вселенский Собор собрался в атмосфере подозрений, обид и непонимания. В центре внимания отцов – спор Александрийского епископа Кирилла и Константинопольского архиепископа Нестория.

В предыдущей статье мы говорили о событиях, предшествовавших Собору, и о лжеучении Нестория. Следуя концепции «двух Сынов», предложенной его учителем Феодором Мопсуэтским, Несторий предлагал Богородицу именовать «Христородицей», поскольку, по его мнению, Человек Иисус Христос и второе Лицо Святой Троицы, Бог Сын, – это не одно и то же. Римская и Александрийская Церкви осудили это учение и предложили еретику отказаться от него. Святитель Кирилл Александрийский специально для этого разработал «двенадцать анафематизмов», которые тот должен был публично произнести.

Поскольку речь шла об очень тонких вещах – буквально оттенках значений богословских формулировок – то не следует думать, что все было просто, и отцы собрались «осудить ересь и обличить еретика». Представители Антиохийской богословской школы были единодушно на стороне Нестория. Иоанн Антиохийский и другие епископы хотя и настороженно относились к его выводам, но рассуждения Кирилла считали совсем неприемлемыми. Особенно не нравились им его «двенадцать анафематизмов». Неверно думать, что все они впали в несторианскую крайность. Скорее они опасались другой крайности – александрийской.

Дело в том, что святитель Кирилл в своем воззвании к Несторию употребил опасную формулу – «единая природа Бога Слова воплотившаяся». Он ошибочно полагал, что это цитата святителя Афанасия Великого, а на самом деле это были слова Аполлинария, осужденного на Втором Вселенском Соборе.

Последователи этого еретика подписывали его труды именами бесспорных церковных авторитетов, чтобы придать им вес. Из слов о «единой природе» можно было вывести отрицание во Христе человеческой природы, которая была бы всецело поглощена Божеством. В этом случае, как казалось антиохийцам, человек не спасается, а сгорает в соприкосновении с Богом.

В общем, они ехали в Эфес с тяжелым сердцем: не будучи согласными с Несторием, они решительно были намерены осудить «ереси» Кирилла. Александрийский епископ, совершенно правильно понимая «тональность» учения, не обладал такой филигранной точностью слов, какая была у великих кападокийцев, а потому – не смог предложить бесспорных формулировок. Несторий, который и предложил созвать Собор, тоже ждал на нем осуждения своего оппонента. Император был на стороне Нестория. Таким образом Собор собрали не против Нестория, а именно против святителя Кирилла».

Как напоминает отец Сергий, «У протестантов можно встретить попытки реабилитировать Нестория: мол, Кирилл был гонителем, а он – мучеником. Александриец, и правда, действовал решительно, но нужно помнить, что, приехав в Эфес, он столкнулся с враждебным отношением со стороны чиновников-организаторов. Он хотел богословского решения, а Собор готовил его осуждение и низложение по «дисциплинарным» причинам при поощрении императора.

Представители Антиохийской и Римской Поместных Церквей опаздывали, и Кирилл 22 июня открыл Собор, несмотря на возражения императорских чиновников и сторонников Нестория. Протест Кирилла Александрийского подписали 68 епископов. Горожане и Эфесский епископ Мемнон были на их стороне.

Нестория три раза приглашали на Собор, но он, конечно, отказался: из обвинителя он вдруг стал обвиняемым, что его совершенно не устраивало. Тогда Кирилл и его сторонники заочно осудили Константинопольского епископа. Представители императора не посмели противодействовать, поскольку город был единодушен в поддержке Собора. Когда, осудив Нестория, епископы вышли из храма, их провожали по домам торжественно, с зажженными факелами. По преданию, Эфес – это город Божией Матери и апостола Иоанна Богослова, и, конечно, эфесяне были против того, чтобы именовать Пресвятую Деву «Христородицей».

Через четыре дня прибыли антиохийцы. Узнав о том, что все решили без них, они тут же составили свой Собор, на котором осудили Кирилла и его союзников за ересь и нарушение мира. Хотя они не выступили открыто в поддержку Нестория, положение накалялось все больше. Подоспевшие римские легаты присоединились к Кириллу Александрийскому и подтвердили осуждение еретика на одном из следующих заседаний Собора».

Отец Сергий рассказывает, что «У Собора было еще несколько заседаний – на них священнослужители подтвердили Никео-Цареградский Символ веры и запретили что-либо добавлять к нему. Также отцы решили несколько канонических вопросов.

В итоге император Феодосий получает три разных доклада – от сторонников Кирилла, составивших Собор, от Нестория и от государственных чиновников. И каждый представляет дело со своей колокольни – так, как было выгодно ему. И если раньше правитель был однозначно на стороне Константинопольского архиепископа, то   теперь он видит, что настроение в его столице меняется – глас народа против Нестория. Для антиохийцев главным остается вопрос не о Нестории, а о том, что они представляют более страшной ересью – об учении Кирилла. Император хотел было удалить Нестория и Кирилла, чтобы восстановить мир между партиями, но вышло иначе. Несторий сам отказывается от кафедры, а Кирилл – и вовсе игнорирует императора и уезжает домой, в Александрию, где он был под защитой народа. Феодосию ничего не остается, кроме как признать и тех и других, и примириться с разделением».

Как подчёркивает отец Сергий, «Собор закончился фактическим расколом, но Господь указал выход тем, кто сумел быть выше личных обид и претензий.

Престарелый епископ Акакий Верейский обратился к Кириллу с предложением забыть все тексты, которые вызывали спор, чтобы решить все по существу. Нужно было найти формулировки, которые устраивали бы и антиохийскую и александрийскую партии. В споре обе стороны были искренними, и у обеих действительно был риск впасть в ересь. После продолжительной дискуссии в 432 году в Александрию из Антиохии был послан епископ Эмесский Павел, который предложил изложение веры, с которым Кирилл согласился. Таким образом в 433 году общение между Церквями Египта и Сирии было восстановлено.

Изложение веры, предложенное восточными отцами и принятое святителем Кириллом, – это и есть догматический итог Эфесского Собора».

«Это была победа Православия над обеими крайностями: Христос есть «совершенный Бог и совершенный человек… Он единосущен Отцу по Божеству и единосущен нам по человечеству, ибо совершилось соединение двух естеств (то есть природ). Посему исповедуем Единого Христа, Единого Сына, Единого Господа… исповедуем Святую Деву Богородицей, ибо Бог Слово воплотился и вочеловечился и в самом зачатии соединил с Собою храм, от Нее воспринятый». Таким образом мы веруем, что во Христе – одна Личность, исповедуем соединение Бога и человека в одно Лицо – Богочеловека Иисуса Христа», - заявляет отец Сергий.